Прекрасные создания - Страница 3

Орудуя вилкой, я приготовил себе «завтрак чемпиона»: кусок яичницы, ломоть бекона и джем — все свалено кучей на хлеб. Я втиснул этот сэндвич в рот и по привычке посмотрел в коридор. Дверь папиного кабинета была уже закрыта. Отец писал по ночам книгу, а днем спал в кабинете на старой софе. Этот образ жизни он вел с тех пор, как в апреле погибла моя мама. Вполне возможно, что он превратился в вампира. Во всяком случае, именно так мне сказала тетя Кэролайн, погостив у нас в начале лета. Судя по всему, сегодня я упустил свой шанс встретиться с ним. Если он захлопывал дверь кабинета, то открывал ее лишь на следующий день.

С улицы послышались гудки. Это был Линк. Я схватил видавший виды черный рюкзак и выбежал в серую морось. Глядя на темное небо, можно было спутать семь утра и семь вечера. Несколько последних дней погода действительно казалась жуткой. Машина Линка стояла у тротуара. Мотор «битера» кашлял. В салоне грохотала музыка. С Линком я ездил в школу каждый день — буквально с первого класса. Однажды в автобусе он дал мне половинку «Твинки», и мы с ним стали лучшими друзьями. Правда, позже я узнал, что прежде она упала у него на пол. Этим летом мы оба получили права, но, в отличие от меня, у Линка была машина — если этот «битер» можно было так назвать. По крайней мере, его мотор заглушал рев ветра.

Эмма вышла на крыльцо и неодобрительно скрестила руки на груди.

— Уэсли Джефферсон Линкольн! Не включай здесь эту громкую музыку! И не думай, что я не могу позвонить твоей мамочке и рассказать ей, чем ты занимался в нашем подвале в то лето, когда тебе было девять лет!

Линк поморщился. Почти никто не называл его реальным именем, кроме матери и Эммы.

— Да, мэм.

Подняв оконное стекло, он засмеялся. Колеса несколько раз прокрутились на мокром асфальте, и мы помчались вперед на крейсерской скорости. Со стороны казалось, что Линк совершал побег из плена, и это выглядело так всякий раз, когда его «битер» выезжал на дорогу. Хотя на самом деле мы ни от кого не убегали.

— И что ты делал в моем подвале, когда тебе было девять лет?

— Я мог там делать что угодно.

Линк приглушил магнитолу, и я вздохнул с облегчением, потому что его музыка, как всегда, была ужасной и, как всегда, он намеревался спросить меня, нравится ли мне его новая композиция. Трагедия его группы «Кто стрелял в Линкольна?» заключалась в том, что никто из исполнителей не умел петь и играть. Тем не менее все разговоры Линка сводились к игре на ударных и его будущей поездке в Нью-Йорк, где он планировал записать первый альбом. Только вряд ли это когда-нибудь случится. То есть я имею в виду, что через год он может скатиться до трехочковых бросков в кольцо с завязанными глазами и с призовой выпивкой на парковке у гимнастического зала.

Линк не собирался поступать в колледж, но все же он обгонял меня на несколько шагов. Он знал, что хочет делать после школы, хотя иногда его планы выглядели слишком фантастическими. А у меня в активе была лишь коробка из-под обуви, наполненная брошюрами из разных колледжей. Я прятал ее в шкафу. Мне было все равно, в какой из колледжей идти учиться, — лишь бы он находился за тысячи миль от Гэтлина. Я не хотел повторить судьбу моего отца, оставшись жить в том же доме, в том же городке, где я родился и вырос, с теми же людьми, которые никогда не мечтали вырваться отсюда.

На другой стороне от нас, за пеленой дождя, вдоль улицы тянулись старые викторианские дома — они почти не изменились с тех времен, когда их построили столетие назад. Моя улица называлась Хлопковой, потому что раньше за домами начинались бесконечные мили хлопковых полей. Теперь за ними находилась трасса номер девять — единственная деталь, которая по-настоящему изменила гэтлинский ландшафт.

Я потянулся к коробке, стоявшей на полу машины, и достал из нее черствый пончик.

— Это ты записал на мой айпод какую-то странную песню?

— Песню? Сначала скажи, что ты думаешь о моем новом шедевре.

Линк включил демоверсию и добавил громкость.

— Думаю, нужно доработать. Как остальные твои песни.

Эти фразы я говорил ему почти каждый день.

— Твоей роже тоже потребуется небольшая доработка после того, как я тебе вмажу.

Его ответ был тем же самым, что и всегда, — словом больше, словом меньше. Я пролистал список песен в меню айпода.

— Та вещь называлась «Шестнадцать лун». Как-то так.

— Не знаю, о чем ты.

Песни не было. Она исчезла, хотя я точно слушал ее утром. И я знал, что это не почудилось мне, потому что она все еще крутилась в моей голове.

— Если хочешь услышать стоящую вещь, я поставлю тебе свою последнюю.

Линк пригнулся, чтобы найти нужный трек.

— Эй, чувак, смотри на дорогу!

Он даже не приподнял голову, а я вдруг увидел странную машину, проехавшую перед нами. На какое-то мгновение шум дождя, гул мотора и голос Линка растворились в безмолвии. Передо мной будто бы прокручивались кадры замедленной съемки. Я не мог отвести взгляд от машины. Это было неописуемое чувство. Затем машина промчалась мимо нас и исчезла за поворотом.

Я не узнал ее. Я никогда не видел ее прежде. Вы не можете представить себе, насколько это казалось невероятным. Ведь мне была известна каждая машина в городе. В начале осени у нас не бывает туристов — они не рискуют приезжать сюда в сезон ураганов. И главное, машина выглядела словно катафалк — такая же длинная и черная. На самом деле я ни секунды не сомневался, что перед нами проехал катафалк. Возможно, это был знак. Может быть, этот год обещал стать хуже, чем я предполагал.