Мэкон сел в кресло во главе стола.
— Почему все еще стоят? Кухня приготовила лучшие блюда. Посуда звенела несколько дней. Мы с Леной едва не оглохли.
Гости начали устраиваться за большим прямоугольным столом. На темных, почти черных ножках с резными львиными лапами проступали сложные узоры, похожие на виноградную лозу. Среди блюд с изысканными яствами мерцали толстые черные свечи.
— Сядешь рядом со мной, Короткая Соломинка.
Ридли подвела меня к пустому креслу — прямо напротив серебряной птицы, в клюве которой виднелась карточка с именем Лены. Я все время пытался поймать взгляд моей подруги, но она смотрела только на Ридли. В ее глазах сверкали свирепые искорки. Мне оставалось надеяться, что она сердится только на свою кузину.
Стол ломился от разнообразных угощений. Еды было больше, чем в прошлый мой визит. И каждый раз, когда я разглядывал блюда, их число все увеличивалось. Королевское жаркое, филе в розмарине и прочие экзотические яства, которых я прежде никогда не видел. Большая птица, фаршированная приправой и грушами, покоилась на павлиньих перьях, разложенных в форме раскрытого хвоста. Перья, похоже, были настоящими, поэтому я искренне жалел павлина. Прямо перед нами стояла ваза с блестящими конфетами в форме морских коньков. Никто из гостей пока не притрагивался к пище, но Ридли не соблюдала приличий. Она тут же потянулась за сластями.
— Как я люблю эти сахарные штучки!
Два золотистых морских конька едва уместились у нее за щеками. Тетя Дель неодобрительно покашляла, приподняла хрустальный графин и налила в бокал какую- то странную черную жидкость, не очень похожую на обычное вино.
Ридли взглянула на Лену, сидевшую напротив нас.
— Эй, кузина, какие планы на предстоящий день рождения?
Она сунула руку в блюдо с подливой, стоявшее рядом с фаршированной птицей, обмакнула пальцы в темно-коричневый соус и довольно эротично облизала их.
— Сегодня вечером мы не будем обсуждать ее день рождения, — суровым тоном произнес Мэкон.
Было очевидно, что Ридли наслаждалась напряженной атмосферой. Она сунула в рот еще одного морского конька.
— Почему не будем?
Глаза Лены расширились от приступа ярости.
— Можешь не волноваться о моем дне рождения! Тебя на него не пригласят!
— Но тебе-то стоило бы задуматься. И поволноваться немного. Ведь это особый день рождения.
Ридли засмеялась. Локоны Лены начали подрагивать и шевелиться, как будто их развевал сильный ветер. Однако в комнате не было ни малейшего дуновения.
— Ридли, я сказал, достаточно! — рявкнул Мэкон.
Он явно терял терпение. Это был тот самый тон, которым он говорил со мной, когда я вытащил медальон из кармана.'
— Почему ты всегда принимаешь ее сторону, дядюшка Эм? Я провела с тобой не меньше времени, чем Лена. Почему она вдруг стала твоей любимицей?
Мне показалось, что в ее голосе прозвучала искренняя обида.
— Ты знаешь, что дело тут не в любви и симпатиях. Ты была объявлена, золотце. И здесь я бессилен.
Объявлена? Кем и для чего? О чем он говорил? Удушающая дымка вокруг меня уплотнялась, и я не был уверен в том, что правильно слышал слова.
— Но мы с тобой одинаковы.
Она говорила с Мэконом как избалованный ребенок. Стол задрожал — сначала почти незаметно. Черная жидкость в бокалах мягко раскачивалась из стороны в сторону. Затем я услышал ритмичную дробь, доносившуюся откуда-то сверху. Дождь? Лена сжимала край стола. Костяшки ее пальцев побелели от напряжения.
— Нет, ты другая, — прошипела она.
Я почувствовал, как тело Ридли напряглось — ее рука по-прежнему, словно змея, обвивала мой локоть.
— Ты думаешь, что чем-то лучше меня? Ах, милая Лена! Ты даже не знаешь своего настоящего имени. Ты не понимаешь, что некоторые твои родственные связи разорвутся в один миг. Просто подожди, когда станешь объявленной. И тогда ты сама увидишь, как все это происходит в действительности.
С ее губ сорвался злобный смех.
— Не тебе судить, насколько мы разные или одинаковые, — продолжила она. — Через несколько месяцев ты можешь стать такой же, как я.
Лена в отчаянии посмотрела на меня. Стол задрожал сильнее. Тарелки начали подпрыгивать и стучать по деревянной столешнице. Снаружи послышался треск молнии, за которым последовал оглушительный раскат грома. Дождевые капли стекали по оконным стеклам, как слезы.
— Заткнись!
— Ты бы рассказала Итану правду. Неужели ты думаешь, что он не заслуживает твоего признания? Скажи ему, что тебе неизвестно, будешь ли ты светлой или темной! Что у тебя нет никакого выбора!
Лена вскочила на ноги, уронив кресло на пол.
— Я сказала, заткнись!
Ридли расслабленно потянулась. Она без всякого смущения наслаждалась этой ситуацией.
— Расскажи ему, как мы жили в одной комнате, как считали друг друга сестрами, как год назад я ничем не отличалась от тебя. И вот теперь…
Мэкон поднялся с кресла и оперся на столешницу обеими руками. Его бледное лицо стало еще белее.
— Ридли, ты мне надоела. Если я услышу от тебя еще одно слово, ты вылетишь из этого дома, как пуля из ружья.
— Ты не сможешь вышвырнуть меня отсюда! Дядя, ты недостаточно силен для этого!
— Не переоценивай свои умения. Ни одна темная чародейка на Земле не сможет диктовать свою волю в Равенвуде! Я сам связал это место. И у нас имеется общее соглашение.
Темная чародейка? Похоже, я действительно влип.
— Ах, дядя Мэкон. Ты забываешь о знаменитом южном гостеприимстве. Я не вламывалась в дверь твоего дома. Меня пригласили войти. Я переступила порог рука об руку с самым милым джентльменом в вашем Гэт-блине.