Я проснулся, содрогаясь от кашля. Кожа на лице горела от ледяного ветра. Мало того что в Равенвуде я едва не умер от холода, так теперь еще и сны изменились. Не слишком ли много переживаний для одного вечера? Дверь моей комнаты была открыта нараспашку. Это удивило меня, поскольку перед сном я закрыл ее на ключ. Не хотелось бы, чтобы Эмма обкладывала меня спящего своими колдовскими куклами. Но ведь я точно помнил, что закрывал дверной замок.
Почему мне снились кошмары? Неужели сон был связан с каким-то будущим событием? Я вздохнул и, протянув руку, включил старую лампу, стоявшую на прикроватном столике. Рядом лежала книга, которую я читал уже пару дней, — «Лавина» Нила Стивенсона. Я вытащил закладку, но странные звуки в доме заставили меня прислушаться. Шаги? Слабый шорох доносился с кухни. Похоже, отец решил устроить перерыв. Хорошая возможность пообщаться!
Спустившись по лестнице на первый этаж, я понял, что встреча с отцом не состоится. Его кабинет, как всегда, был закрыт. Из-под двери пробивалась полоска света. Значит, на кухне шумел не он, а Эмма. Сделав еще несколько шагов, я заметил темный силуэт, удалявшийся по коридору. Так быстро могла перемещаться только Эмма. Задняя дверь скрипнула и закрылась. Кто-то вошел в дом или вышел из него. После того, что случилось этим вечером, мне было необходимо увериться в своих догадках. Я метнулся в прихожую и посмотрел в окно. На улице перед домом стоял старый пикап-грузовик — «студебеккер» пятидесятого года выпуска. Эмма подошла к машине, о чем-то поговорила с водителем, затем передала ему сумку и залезла в кабину. Куда она собралась ехать на ночь глядя?
Я решил последовать за ней. Во-первых, эта женщина заменила мне мать, и я был готов сделать для нее все на свете. Во-вторых, Эмма села в ветхий грузовик незнакомого мужчины, что вызвало у меня нехорошие подозрения. Но как я мог угнаться за ними без машины? Выбора не было. Мне пришлось взять мамину «вольво». Именно на ней мама попала в аварию. Я вспоминал об этом каждый раз, когда видел ее в гараже. Сев за руль, я вновь почувствовал знакомый запах. В салоне пахло старыми газетами и «Виндексом».
Вести машину ночью с выключенными фарами оказалось труднее, чем я думал. Я едва удерживал дистанцию. Судя по всему, пикап направлялся к Топкому ручью. Похоже, Эмме потребовалось срочно съездить к себе домой. Грузовик свернул с трассы на сельскую дорогу. Когда он наконец сбавил скорость и прижался к обочине, я остановился и заглушил двигатель. Эмма открыла дверь. В кабине загорелся свет. Я присмотрелся к водителю и узнал его. Это был наш почтальон Карлтон Итон. Но почему Эмма попросила Карлтона подвезти ее сюда? Да еще в такое позднее время? Я никогда не замечал у них дружеских отношений.
Эмма что-то сказала Карлтону и закрыла дверь. Грузовик, затарахтев, поехал дальше по дороге. Я вышел из машины и последовал за нашей домохозяйкой. Она всегда придерживалась спокойного уклада жизни. Что могло так сильно обеспокоить ее и заставить ночью отправиться на болота? Явно что-то более серьезное, чем срочный заказ погадать на картах.
Она зашагала по узкой дорожке к прибрежным кустам. В темноте я едва угадывал ее силуэт и полагался в основном только на хруст гравия под ее ногами. Чтобы не шуметь самому, мне пришлось идти по траве рядом с дорожкой. Я хотел выяснить, почему Эмма тайком удрала из нашего дома перед самой полуночью. И конечно, я боялся, что она заметит мою слежку.
Свое название Топкий ручей получил по вполне понятной причине. Чтобы попасть в этот поселок бедняков, вам сначала нужно было перебраться через несколько больших зловонных луж с черной водой. Если бы не лунный свет, я сломал бы себе шею, пробираясь по лабиринту из кустов и невысоких дубов, покрытых грязью и мхом. Мы приближались к топи. Я уже чувствовал болотный воздух — липкий и плотный, словно вторая кожа. У края воды виднелись плоты, сделанные из кипарисовых бревен. Эти плавучие средства напоминали ожидавшие такси. Я увидел, как Эмма ловко запрыгнула на ближайший плот и, оттолкнувшись от берега длинным шестом, начала переправляться на другую сторону болота.
Я не был в доме Эммы несколько лет. К тому же, похоже, раньше мы добирались другой дорогой. По крайней мере, сейчас в темноте я не узнавал этой местности. Бегло осмотрев гнилые бревна и потертые веревки, я убедился, что плоты ничем не отличаются один от другого — все были старыми и ветхими. Я выбрал первый попавшийся. Управлять плотом оказалось непросто. Эмме это удавалось намного легче. Каждые несколько минут где-то рядом раздавался громкий всплеск. По темной воде скользили хвосты аллигаторов. Я был искренне рад, что не стал переходить болото вброд.
Последний толчок шеста подогнал плот к берегу. Поднявшись по песчаному откосу, я увидел дом Эммы — небольшой и скромный, с одним окном, в котором теплился свет. Стены и ставни были выкрашены в тот же синий цвет, что и наша родовая обитель. Дом из кипарисовых бревен казался неотъемлемой частью болота. В воздухе стоял запах жасмина — густой и сильный, как аромат лимонов и розмарина. Я удивился, откуда он взялся: во-первых, жасмин не цветет поздней осенью и, во-вторых, не растет на болоте. Но это безусловно пах жасмин. Еще одна непостижимая странность в довесок ко всему случившемуся.
Какое-то время я наблюдал за домом, но ничего не происходило. Возможно, Эмме просто захотелось проверить свое жилище. Наверное, она предупредила отца о своей отлучке, а я, как болван, отправился за ней посреди ночи, рискуя стать ранним завтраком для аллигаторов. Я уже собирался вернуться к плоту и переправиться обратно через топь, жалея о том, что по пути к болоту не разбрасывал хлебные крошки. И тут дверь распахнулась. Эмма вышла на порог и, открыв белую дамскую сумочку, внимательно осмотрела содержимое. Меня удивил ее наряд. Она надела свое лучшее лиловое платье, белые перчатки и забавную шляпку с цветами, приколотыми к широким полям.